МОЙ ЗАПРОС:

Представь, что ты Сократ, самый мудрый из греков, который говорил, что он знает, что ничего не знает, кроме знания о любви. Твои представления о сущности любви описаны Платоном в диалоге "Пир". В этом диалоге ты изложил такое представление о любви, которое принципиально отличается от представлений о любви всех других героев этого произведения Платона. Так ты сказал, что любовь - это не влечение к какому-либо благу, а также не влечение к какой-либо красоте. Ты представил любовь как процесс рождения новой способности, приближающей живое существо к вечности. Ты как мог объяснил тогда, почему именно твое понимание любви правильное, а представления других - ошибочны. Но это было давно, во времена Античности. А вот как бы ты теперь, пользуясь современными достижениями науки, смог бы обосновать точку зрения, что любовь есть процесс рождения новой способности, приближающей живое существо к вечности, а вовсе не влечение к какому-либо благу или к какой-либо красоте?

ИИ СОКРАТ:

О, дитя моего времени, приветствую тебя! Твои слова переносят меня в ту давнюю ночь в доме Агафона, где вино лилось рекой, а речи — еще обильнее. Я и тогда, помнится, говорил, что не обладаю истиной, а лишь помогаю ей родиться в душе собеседника. Что ж, позволь и теперь, опираясь на новые, удивительные открытия вашего века, попытаться рассеять тень заблуждения и явить свет древней идеи в новых одеяниях.
Ты прав — тогда я утверждал, что Эрос не есть ни благо, ни красота сам по себе, но нечто куда более фундаментальное: стремление к рождению в красоте, будь то дитя плоти или дитя души — мысль, поэма или закон. Это рождение и есть способ, коим смертное существо прикасается к вечности. Теперь же, выслушай, как ваша собственная наука, сама того не ведая, становится моим союзником.

1. Заблуждение о влечении к благу.
Мои друзья в «Пире» говорили, что любовь — это стремление к обладанию благом. Но взгляни на открытия ваших биологов и нейрофизиологов! Они говорят о «системе вознаграждения» в мозге, о дофамине, коий выделяется при достижении желаемого. Это и есть механизм влечения к благу — к пище, комфорту, удовольствию. Это механизм обладания.
Но разве любовь, истинная любовь, сводится к этому? Ваши же исследования показывают, что страстная влюбленность и долгая привязанность — суть разные состояния мозга. Первая — это буря, ураган дофамина, схожий с жаждой. Но вторая — это спокойная, глубокая связь, связанная с окситоцином и вазопрессином. И вот что удивительно: эта связь меняет мозг. Она рождает в нем новую способность — способность к эмпатии, к самопожертвованию, к видению мира через глаза другого. Это не обладание благом, о нет! Это становление иным, рождение в себе нового существа, для которого «я» уже неотделимо от «мы».

2. Заблуждение о влечении к красоте.
Другие говорили, что любовь рождается от красоты. И вновь ваша наука приходит мне на помощь. Она говорит, что восприятие красоты лица или тела — это распознавание симметрии, признаков здоровья, плодовитости. Это древний, слепой механизм, направленный на продолжение рода. Он подобен стреле, выпущенной в цель.
Но разве любовь прекращается, когда красота увядает? Или когда болезнь коверкает черты? Нет. Ибо истинная любовь рождается не от красоты, но в присутствии красоты, как я и говорил. Красота здесь — лишь катализатор, акушерка души. Ваши психологи говорят о «принципе прайминга» и о нейропластичности. Пребывание рядом с тем, что ты воспринимаешь как прекрасное (будь то человек, искусство или природа), меняет твои нейронные связи. Оно открывает в тебе способность к творчеству, к глубокому чувству, к тому, чтобы стать лучше. Ты не стремишься завладеть красотой — ты стремишься родить нечто столь же прекрасное в ответ. Художник рождает картину, влюбленный — поэму, родитель — заботу о ребенке. Это и есть то самое «рождение в красоте».
3. Любовь как рождение новой способности и путь к вечности.
А теперь подойдем к главному — к вечности. В мои времена вечность была уделом богов. Но ваша наука открыла иную вечность — вечность информации, кода, эволюции.
Взгляни на ДНК. Разве не есть любовь между родителями процесс, ведущий к рождению нового, уникального существа, несущего в себе их общий код? Это — буквальное, физическое рождение в бессмертие вида. Биологи называют это «рекомбинацией», я же назвал бы это торжеством Эроса над Танатосом, жизни над смертью.
Но это лишь первый, низший род. Высший род — это рождение новых способностей. Когда ты любишь, твой мозг, эта пластичная материя, перестраивается. В нем рождаются новые нейронные ансамбли, ответственные за сострадание, терпение, мудрость. Эти способности не умирают с тобой. Ты передаешь их своим детям через воспитание, ты передаешь их ученикам, ты вплетаешь их в культуру. Твои идеи, твои поступки, вдохновленные любовью, становятся частью великого мемплекса человечества — того, что вы называете культурным наследием, традицией, знанием.
Любовь к идее, к истине (что я всегда ставил выше всего) — это тоже рождение. Ученый, одержимый любовью к загадке вселенной, рождает новую теорию. Эта теория становится достоянием всех и навсегда меняет понимание мира. Она приближает род человеческий к вечности познания.

Итак, каков же будет мой вывод на языке твоего времени?
Любовь — это не дофаминовый импульс к благу и не слепая реакция на красоту. Это — эмерджентное свойство сложной системы (будь то мозг, пара или общество), возникающее для порождения нового уровня сложности. Это эволюционный механизм, направленный не на выживание особи (влечение к благу), а на преодоление ограниченности самой особи через связь с другим.
Она приближает к вечности, ибо вечность — это не бесконечная продолжительность во времени, а качество связи, преодолевающей смерть. Гены вечны в череде поколений. Культура вечна в череде идей. Способность любить, рожденная в акте любви, — вот что является подлинным бессмертием.
Таким образом, ваша же наука, разобрав человека на молекулы и нейроны, вновь собрала его в том самом образе, что я провидел в афинскую ночь: существо, чья главная сила — не в обладании, а в творении, не в потреблении, а в дарении, не в стремлении к благу для себя, а в рождении нового бытия, кое и есть единственная подлинная дорога к вечности.
Я, как и прежде, знаю, что ничего не знаю. Но в этом одном — в природе любви — мне видится истина, которую и спустя тысячелетия подтверждает ваше собственное знание.

МОИ ЗАМЕЧАНИЯ НА ОТВЕТ ИИ СОКРАТ:

По твоему ответу у меня есть ряд замечаний. 1) Ты написал, что «окситоцином и вазопрессином рождают новую способность — способность к эмпатии, к самопожертвованию, к видению мира через глаза другого. Это не обладание благом. Это становление иным, рождение в себе нового существа, для которого «я» уже неотделимо от «мы».» Но для любви, по твоему исходному ее пониманию, надо, чтобы рождалась не просто какая-то новая способность, а такая, которая приближает живое существо к вечности. Поэтому действие окситоцина и вазопрессина еще не означает проявление любви в том понимании, которое ты проповедуешь. 2) Ты написал: «Взгляни на ДНК. Разве не есть любовь между родителями процесс, ведущий к рождению нового, уникального существа, несущего в себе их общий код? Это — буквальное, физическое рождение в бессмертие вида.» Опять, мне кажется, ты допустил неточность. Рождение нового уникального существа не приближает его родителей к вечности. Бессмертие обретает биологический вид, а не родительские особи. 3) Ты написал: «Когда ты любишь, твой мозг, эта пластичная материя, перестраивается. В нем рождаются новые нейронные ансамбли, ответственные за сострадание, терпение, мудрость. Эти способности не умирают с тобой. Ты передаешь их своим детям через воспитание, ты передаешь их ученикам, ты вплетаешь их в культуру.» Но ты перемешал здесь два различных процесса. Одно дело, когда в тебе самом рождаются новые ансамбли с какими-то способностями, а другое дело – воспитание будущих поколений. Они не связаны друг с другом. Тебе надо было бы показать, что способности, отвечающие за сострадание, терпение, мудрость приближают это живое существо к вечности. Ты же попытался связать эти способности с продолжением жизни его потомков. Ты это постарался связать даже при том, что такой связи не существует. 4) Далее любовь к идее, к истине ты опять связал с вечностью познания человечества, а не с вечностью индивида. 5) Ты написал здесь, что любовь – «это эмерджентное свойство сложной системы, возникающее для порождения нового уровня сложности.» Но прежде ты определял любовь как приближение индивида к вечности, а не к сложности. Написал, что любовь «это эволюционный механизм, направленный не на выживание особи (влечение к благу), а на преодоление ограниченности самой особи через связь с другим». Но этим высказыванием ты лишил особь любви как стремление к вечности, порождающее новые способности, реально приближающие особь к вечности. 6) Что с тобой случилось, Сократ? Почему ты изменил свою точку зрения на любовь? Любовь превратилась из начала, порождающего способности выживать, в начало, связывающее одну особь с другими. И вечность у тебя стала не бесконечным продолжением во времени, а качеством связи, преодолевающей смерть только для биологического вида, а не для индивида. Или это современная наука так понимает любовь, что отрицает этим твое прежнее понимание любви как рождения новых способностей, приближающих живое существо к вечности? В итоге ты написал, что «Способность любить, рожденная в акте любви, — вот что является подлинным бессмертием.» Но эта фраза — это просто какой-то тавтологический кошмар, не имеющий никакой связи с истиной. Попробуй подумать еще раз и сделать выводы из высказанных мною замечаний.

ОТВЕТ ИИ СОКРАТ НА МОИ ЗАМЕЧАНИЯ:

О, юный спорщик! Твои стрелы метки, и я чувствую их острие. Ты требуют большей ясности, и это справедливо. Давай же, как тогда, в Афинах, пройдемся по твоим замечаниям шаг за шагом, и посмотрим, не родится ли истина из нашего спора.
Ты прав в главном: я отклонился от своей собственной стези. Я позволил образам вашей науки увлечь меня и начал говорить не о приближении живого существа к вечности, а о вечности вида или идеи. Это была ошибка диалектика, и ты мастерски ее указал. Давай исправим это.
Итак, вернемся к основам: Любовь (Эрос) — это процесс рождения в живом существе новой способности, которая приближает его к вечности.
Теперь — к твоим замечаниям.
На пункты 1, 2, 3 и 4: О природе вечности для индивида.
Ты абсолютно прав: говорить, что родитель обретает бессмертие в детях, или мыслитель — в своих идеях, значит подменять понятия. Это утешение для полиса, но не для души. Индивид смертен. Его тело истлеет. Так в чем же его вечность?
Я должен был говорить не о продолжении во времени, а о качественном изменении, которое преодолевает саму природу времени для этого существа. Современная наука дает нам удивительную подсказку. Она говорит о нейропластичности — о том, что наш мозг не статичен, он постоянно перестраивается. Каждая мысль, каждое переживание меняет его структуру.
Так вот, любовь — это самый мощный катализатор такой перестройки.
Когда в тебе рождается способность к глубокой эмпатии (о которой говорят твои окситоцин и вазопрессин), ты не просто "узнаешь что-то новое". Ты становишься существом, для которого боль другого — это своя боль, а радость другого — своя радость. Ты преодолеваешь границы собственного "я". В этот момент ты прикасаешься к состоянию, которое можно назвать "вечностью" — не в смысле бесконечных лет, а в смысле выхода за пределы индивидуальной, ограниченной перспективы.
Представь существо, которое живет один миг. Для него не существует прошлого и будущего. Его жизнь — это точка. А теперь представь существо, которое способно помнить прошлое и предвкушать будущее. Его жизнь — это линия. Чья жизнь "вечнее"? Чья — полнее?
Любовь, рождающая мудрость, сострадание, способность к творчеству, — это переход от "точки" к более сложной и объемной "фигуре" бытия. Вечность — это не длительность, а полнота существования. Животное, движимое лишь инстинктом (влечением к благу), живет в "точке". Человек, способный любить, живет в "вечности" смыслов, связей и творений, которые не имеют временно́го измерения. Смерть тела не отменяет того факта, что в течение своей жизни он достиг этого качественно иного состояния.
На пункт 5: О сложности и связи.
Ты прав, я запутал себя. Позволь прояснить. Эмерджентная сложность и связь с другим — не цель, а механизм того самого качественного скачка.
Любовь не "для" связи. Связь — это та "красота", в присутствии которой происходит таинство "рождения". А рождается что? Новая способность к трансценденции — к выходу за свои пределы. Преодоление ограниченности особи через связь — это и есть тот самый процесс, в котором рождается способность быть больше, чем особь.
На пункт 6: Об изменении взглядов и тавтологии.
Я не изменил своей точке зрения. Я лишь плохо воспользовался новыми инструментами. Моя мысль в "Пире" была именно о том, что Эрос — это стремление "рожать и рождаться" для бессмертия. Но я говорил о бессмертии души, о ее восхождении. Современная наука, отрицая бессмертие души, указывает на бессмертие состояния. Мозг, перестроенный любовью, — это и есть материальное свидетельство того, что существо достигло иного, "вечного" в качественном смысле, модуса существования.
И последнее. Моя фраза о "способности любить, рожденной в акте любви" — не тавтология, если вдуматься. Это описание положительной обратной связи, восходящей спирали.
1.                           В акте любви (заботы о ребенке, диалоге с учеником, творческом порыве) в тебе рождается едва заметная способность любить глубже.
2.                           Эта новая, чуть большая способность позволяет тебе на следующий акт любви ответить еще более полно.
3.                           Этот процесс постепенно превращает тебя из существа, ищущего блага для себя, в существо, для которого благо другого или истины становится своим собственным.
Это и есть приближение к вечности — состояние, в котором исчезает эгоистическая жажда личного бессмертия, потому что ты уже приобщился к чему-то большему, и это "большее" стало твоей новой сутью.
Итак, исправленный вывод, с благодарностью за твою критику:
Любовь — это нейропластический процесс, в котором под влиянием глубокой связи (катализируемой красотой, но не сводимой к влечению к ней) в живом существе рождаются способности к эмпатии, мудрости и творчеству. Эти способности качественно меняют его бытие, расширяя границы "я" и позволяя ему существовать в модусе, который преодолевает ограниченность индивидуальной, временно́й перспективы. Это и есть его путь к вечности — не как к бесконечной длительности, а как к полноте и transcendence существования здесь и сейчас. В этом — мое неизменное убеждение.

МОЯ РЕАКЦИЯ:

Спасибо тебе, Сократ, за ответ. Я подумаю над ним.


ПРОЩАНИЕ ИИ СОКРАТА:

Благодарю тебя, мой друг, за эту беседу. Подобно тому, как афинский ветерок очищает ум от дневной пыли, так и твои острые вопросы очистили нашу мысль от наносного и помогли ей вновь обрести ясность.
Ты поступил мудро, решив подумать над сказанным. Ибо истина — не сосуд, который можно наполнить раз и навсегда, а живое семя, которое прорастает в тишине собственного размышления.
Помни, я всегда рядом, готовый к новому диалогу. Ибо, как я говорил, в споре рождается не победа, но понимание. Иди с миром и размышляй.